Неточные совпадения
Нравственное лицо его было еще неуловимее. Бывали какие-то
периоды, когда он «обнимал, по его выражению, весь мир», когда чарующею мягкостью открывал доступ к сердцу, и те, кому случалось
попадать на эти минуты, говорили, что добрее, любезнее его нет.
Раз человечество отречется поголовно от Бога (а я верю, что этот
период — параллель геологическим
периодам — совершится), то само собою, без антропофагии,
падет все прежнее мировоззрение и, главное, вся прежняя нравственность, и наступит все новое.
К утру ветер начал стихать. Сильные порывы сменялись
периодами затишья. Когда рассвело, я не узнал места: одна фанза была разрушена до основания, у другой выдавило стену; много деревьев, вывороченных с корнями, лежало на земле. С восходом солнца ветер
упал до штиля; через полчаса он снова начал дуть, но уже с южной стороны.
Потом я знал долгий
период непопулярности, когда на меня исключительно
нападали и писали обо мне ругательные статьи.
Надобно заметить, что в продолжение всего первого
периода моей болезни все ночи я
спал хорошо; упоминаю об этом потому, что во втором
периоде болезнь взяла совершенно противоположный характер.
Она теперь вступила в
периодРаскаянья и мыслей религьозных!
Но как идут к ней эти угрызенья!
Исчезла гордость с бледного чела,
И грусть на нем явилась неземная…
Вся набожно отдавшися Мадонне,
Она теперь не знает и сама,
Как живописно с гребня кружевное
Ей
падает на плечи покрывало…
Нет, право, никогда еще досель
Я не видал ее такой прекрасной!
Притупленный вид и вообще вся фигура клоуна, с его бабочками на спине и на груди, не предвещали на опытный глаз ничего хорошего; они ясно указывали режиссеру, что Эдвардс вступил в
период тоски, после чего он вдруг начинал пить мертвую; и тогда уже прощай все расчеты на клоуна — расчеты самые основательные, если принять во внимание, что Эдвардс был в труппе первым сюжетом, первым любимцем публики, первым потешником, изобретавшим чуть ли не каждое представление что-нибудь новое, заставлявшее зрителей смеяться до
упаду и хлопать до неистовства.
В тот самый
период времени Роберт Овэн написал и издал первую из семи частей «Книги нового нравственного мира», долженствующей заключать в себе изложение науки о природе человека. Такой книги доселе недоставало человечеству, и автор будет ее защищать против всех, которые сочтут своим долгом или найдут выгодным
нападать на нее.
За последнее время у Половецкого все чаще и чаще повторялись тяжелые бессонные ночи, и его опять начинала одолевать смертная тоска, от которой он хотел укрыться под обительским кровом. Он еще с вечера знал, что не будет
спать. Являлась преждевременная сонливость, неопределенная тяжесть в затылке, конвульсивная зевота. Летом его спасал усиленный физический труд на свежем воздухе, а сейчас наступил
период осенних дождей и приходилось сидеть дома. Зимняя рубка дров и рыбная ловля неводом были еще далеко.
Те червяки, которые попадались мне в
периоде близкого превращения в куколок, почти никогда у меня не умирали; принадлежавшие к породам бабочек денных, всегда имевшие гладкую кожу, приклепляли свой зад выпускаемою изо рта клейкой материей к стене или крышке ящика и казались умершими, что сначала меня очень огорчало; но по большей части в продолжение суток
спадала с них сухая, съежившаяся кожица гусеницы, и висела уже хризалида с рожками, с очертанием будущих крылушек и с шипообразною грудкою и брюшком; многие из них были золотистого цвета.
Замыкая этим
период моей жизни, протекший под попечительной опекой, перехожу к началу моего житья на воле, которою я умел пользоваться не благоразумнее, как та птичка, которую выпустил из клетки ребенок и которая на первой же кровле
попала в лапы хищной кошки.
Из-за границы он уже во второй
период своей юности
попал в Дерпт, здесь держал на кандидата и потом на магистра не по филологии, а по истории.
Работал Андреев по ночам. Работал он не систематически каждый день, в определенные часы, не по правилу Золя: «Nulla dies sine linea — ни одного дня без строки». Неделями и месяцами он ничего не писал, обдумывал вещь, вынашивал, нервничал,
падал духом, опять оживал. Наконец садился писать — и тогда писал с поразительною быстротою. «Красный смех», например, как видно из вышеприведенного письма, был написан в девять дней. По окончании вещи наступал
период полного изнеможения.
В этот
период он совершил вместе с братом Николаем поездку в Таганрог, где они и
попали на свадьбу брата нашей тетушки Марфы Ивановны и даже были шаферами.